Я видел решимость в её глазах, появившуюся после вопроса бабушки, не хочется ли ей туда взобраться. Она без колебаний воскликнула: «Да!» – и понеслась вверх по склону.
Я смотрел, как она покоряет гору, спотыкается, но всё равно ползет выше и выше, пока не остановилась на вершине. Она взмахнула руками и просто покорила эту дюну с той непринуждённостью, которая уже лишь снится людям моего возраста.
Я наблюдал, как моя средняя дочь рискнула погрузиться в ледяную воду океана в одном купальнике, потому что «в океане купаются в таком виде».
Я стоял на берегу в свитере и куртке и был просто заворожён тем, как она бесстрашно пляшет в ледяных волнах, поминутно останавливаясь и падая на колени, а потом устремляясь вперед, повторяя это снова и снова, будто не зная усталости.
Я наблюдал, как моя младшая дочь, которая вот-вот научится сама вставать, опять и опять подтягивалась, держась за край стола.
Раз за разом она старалась удержать равновесие, падала, а потом начинала заново, словно ничего не произошло. Её не беспокоили повторяющиеся неудачи. Она была полна решимости.
Я не буду лгать – за последние недели отцовство давалось мне довольно трудно. Я не понимал, пора ли их переодевать или укладывать спать, хотя ещё довольно светло. Они втроём были последнее время в ударе. Вспышки ярости, нытьё, драки – всё, что могло произойти, произошло.
И я взял недельный отпуск. Я поклялся себе, что приложу все силы, чтобы ценить каждый момент рядом с ними, пропуская мимо те вещи, которые идут наперекосяк.
Я решил наслаждаться каждым слиянием рук, каждым подаренным объятием, каждым приступом смеха до колик. Я был намерен не позволить ни миру, ни моей работе, ни моему стрессу или моей собственной беззащитности испортить неделю, посвященную детям.
И пока я сидел на берегу и смотрел, как моя семилетка наполняет ведро всяким найденным ею мусором (крабовый панцирь, кусок водорослей, банка из-под газировки), я оглянулся и увидел ещё одну семью с подростками, гулявшую по пляжу. Мать и отец держались за руки, а оба ребёнка были поглощены своими телефонами.
Находясь совсем рядом с тем, что я считаю самым прекрасным, достойным созерцания явлением, они занимались телефонами.
Я знаю, что наступит день, когда я стану неинтересен своим детям. Настанет день, когда мы будем гулять по пляжу, и они будут тащиться далеко позади меня. Наступит день, когда мы скажем, что собираемся на недельку на побережье, и они не начнут скакать и визжать от радости, а просто закатят глаза и снова уткнутся в телефоны. Я знаю, эти дни придут.
И поэтому сейчас я впитываю. У нас здесь истерики и показательные примирения. У нас нытье по поводу обеденного меню и укладывания спать до окончания фильма. Но ещё у нас обнимашки, и маленькие перепачканные песком ладони хватаются за нас, пока мы бежим к машине, застигнутые врасплох внезапным ливнем. У нас горячий шоколад у камина и сверхдолгие объятия перед сном, и когда всё уже будет сказано и сделано, я захочу снова вспомнить именно эти моменты.
Автор: Стивен Картер, перевод Дарьи Ивановской
Что вы об этом думаете?