Проводим трансформационные игры в Москве
В детстве я так долго верила взрослым, что сами взрослые стали надо мной смеяться.
- Не пей из лужи, козлёночком станешь!
И я не пила.
Хотя хотелось.
Нет, не пить – плеваться. Просто в ту пору наши дворовые мальчишки завели моду всасывать через трубочку воду из лужи и плеваться. Струйки получались тонкие, длинные…
Как я завидовала мальчишкам!
И жалела их.
Жалела и завидовала.
А всё потому, что видела у бабушки в деревне целое стадо козлов.
- Сколько вас, непослушных, - с грустью наблюдала я за стадом из окна. – А будет ещё больше. Куда же мамам деть вас в городе?! Сюда и привезут.
К слову, все козы в моём недоразвитом городском представлении долго существовали только в мужском варианте, потому как с рогами и бородатые. А ещё, со слов соседки бабы Нюры, были эти мальчишки-козлы сволочами и кем-то ещё - непонятным, но плохим. Кем именно - вскоре узнали и моя бабушка, и родители… Все, кто оказались на улице, когда я, переняв у козлиной хозяйки Нюры не только слова, но и манеру окать, кричала вдогонку стаду: «А ну, пошли, сволочи рогатые! Козлы …баные».
Окончание ремонта детского сада я дожидалась уже в городе – одна в четырёх стенах.
В моём распоряжении была коробка с пятью котятами и высоко висящий радиоприёмник, который я не смогла бы выключить, даже если бы очень хотела.
Взрослые и так вспомнят, а молодым расскажу: в те времена радиопередачи носили исключительно познавательный характер, и были сильно «идейно-окрашены». Красным.
Часть эфирного времени отводилась воспитанию детской аудитории посредством знакомства с художественной литературой.
- А сегодня мы с вами послушаем рассказы Вэ Бонч-Бруевича о Владимире Ильиче Ленине, - в один из дней моего затворничества сказало радио.
Такими словами диктор объявил о начале радиопостановки или нет – я, конечно, не помню. А вот про Бонч-Бруевича и про доброго Ленина, который приехал с гостинцами к детям на ёлку – всё помню. Даже сейчас, вспоминая ту радиопередачу, я вижу, как высокий и красивый Ленин (а мой Ленин из детства именно такой) водит хороводы с нарядными детьми, колет им орехи, но главное – идёт в живой уголок, чтобы пожалеть однокрылую галку и бесхвостого воробья.
Постановка в лицах – точнее, в голосах – ещё не закончилась, а я про себя уже всё решила – буду Лениным!
Только взрослые думают, что дети легкомысленны.
Я своему решению оставалась верна целый год.
И закрепилась за мной кличка «Маленький Ленин».
- Лидия Васильевна, - просила воспитательница маму. – Вы уж поговорите со Светочкой. Она замечательная девочка, но, уж очень… как сказать… строгая. Сегодня на репетиции мальчик из ясельной группы накакал в штанишки, так она подошла и нашлёпала его. А потом так же молча взяла малыша за руку, увела в умывальную комнату и заставляла стирать колготки.
Не поверите, но я это помню.
Представляю, как садиковский террор со стороны Маленького Ленина осложнил жизнь воспитателей. Но противостоять мне было сложно, ибо ответ был один:
- Так делал Ленин!
Я ставила в угол детей, которые не делились с малышами пряниками и конфетами.
- Так делал Ленин!
Я подбивала девочек не дружить с теми, кто не любил – читай, не затискивал до смерти – больных птиц и лишайных кошек.
- Ленин любил животных!
Я заставляла детей доедать всё, что наварили повара, даже когда это были слипшиеся макароны.
- Ленин создал общество чистых тарелок!
И ещё неизвестно, в кого бы я выросла, не случись в моей жизни другой радиопередачи.
К счастью, уже для взрослых.
И была та передача о том, что «тяжёлый умственный труд, и переутомление ради своего народа смертельно подорвали здоровье вождя пролетариата».
- Профессор, люди интересуются, что же случилось с мозгом великого вождя? - спросил диктор у дяденьки, с которым они обсуждали мёртвого Ленина.
Я насторожилась.
Дальше перескажу, что смогла понять из сказанного профессором в той судьбоносной передаче.
А поняла я, что мозг Ленина от того, что «мало спал и много работал» спаялся в какие-то рубцы. Но самое страшное даже не это: у дедушки Ленина от извести - что такое извёстка, я знала, но откуда она в мозгах у Ленина – что-то там зацементировалось! Да так, что об это что-то врачи-посмертники стучали, как по трубе!
Я не верила своим ушам! «Как же?! Не может быть!»
Тогда диктор, вероятно, чтобы окончательно выбить из моей дошкольной головушки нелепую мечту стать Лениным, сказал:
- Это была передача из института мозга.
И мне пришлось поверить.
Пару недель спустя, лишённая мечты, а потому и смысла жизни, я с трудом начала приходить в себя.
И тут снизошло озорение! «Как хорошо, что я так и не научилась, как завещал Ленин, вскакивать ранним утром с кровати и, не давая организму поблажек, заниматься гимнастикой!» А я ведь целый год стыдилась, что валяюсь в постели до последнего и жду, когда мама не заорёт на всю коммунальную квартиру «Светка! Вставай! В садик опоздаем!»
Что, если именно это и спасло меня от гибели?! Что, если мой мозг не зацементировался, и я выжила только потому, что спала по утрам долго и не занималась гимнастикой?!
Ведь всё остальное я делала как Ленин?!
Что вы об этом думаете?