Проводим трансформационные игры в Москве
Там, куда мы с мужем сбежали от рутины и суеты, плюс 30. Аттракцион невиданного тепла и щедрости от природы.
В Пскове, кружат вертолеты, отрабатывают парашютные прыжки бойцы ВДВ, а над отелем самолеты гудят так, что номер без окна кажется не такой уж плохой идеей.
После Великой Отечественной город отстроен с нуля и судя по реставрации крепостей, его реанимация до сих пор продолжается. Но дороги все равно как после бомбежки. А число древнерусских церквей уравновешивает количество мемориалов. Последние смотрят на нас на каждом перекрестке – прошлое, отлитое в бронзе и граните, которое сложно развидеть.
Мне здешние отголоски войны кажутся еще живыми. Не до конца прожитыми и не оплаканными. Они бьют по ушам вертолетным пропеллером над головой. Привыкнуть и жить в этом гуле можно, но тишины и спокойствия мало.
Прошлое будто бы довлеет над псковичами здесь и сейчас. Словно бы здесь еще продолжается война. Непроявленная война, которая с передовой переместилась в семьи.
Бои, где женщины сами того не замечая, продолжают отправлять на войну своих мужчин. Нет подходящей поблизости? Не беда, в семье тоже можно устроить. Упрекать по каждому более-менее подходящему поводу. Пилить. Отвергать. Указывать на промахи. Наказывать презрением за ошибки. Каждым взглядом, молчанием, укоризненно приподнятой бровью говорить: «Ты тут никто. Тебе тут не место». Исключать из семьи.
Зачем? Из-за негласной лояльности роду, семейной системе. Повторяя судьбу бабушек и матерей, которые, отправив своих мужчин на войну, остались одни, но выстояли. Сдюжили. Превозмогли. И усвоили важный завет: «Мы, бабоньки, друг за друга. Мы справимся, а они так… Все равно сгинут. Уйдут. Пропадут. Негоже на них надеяться».
Посему будем выживать сами. Без защиты. С опорой только на себя. Сильные. Волевые. Потому что лучше знаем, как надо. Сами вырастим детей. Поднимем быт. Не в первОй.
Такой лояльности роду, прошитой на подкорке, почти невозможно противостоять. Но мужики держатся, как могут. Как могут зарабатывают, обеспечивают быт, хватаются из последних сил за детей – еще одну попытку сохранить семью. Кричат от бессилия, бьются на этой войне, где проигрывают в конечном счете все, а потом уходят.
В алкоголь, работу, компьютерные игры, в вечность. Те, кто покрепче, со словами “заебала” и чемоданом носков туда, где нужнее. Где спокойнее. Где закончилась война. Где можно выдохнуть и перестать бороться.
А женщины остаются одни. Наедине со своей женской долей, которую сами себе создали. Неосознанно. Из травмы поколений и лояльности тем, кто когда-то пострадал.
В этой войне, увы, нет победивших. Нет виноватых и правых. Просто гул прошлого все еще звучит, перемалывая вертолетными лопастями семьи и судьбы. А обезображенное наследие войны в женских генах не спрячешь за фасадом наращенных ресниц, подтянутых тел, современных красящих средств от седины.
«Вы сколько женаты? Три года? Ааа, ну у вас все впереди», – утешают себя они, будто ищут корень своего неблагополучия в будущем. В то время, как он – в их прошлом.
Словно уже не верят, что может быть по-другому. Ведь то, что можно не воевать, за пределом осознавания. Что не нужно отправлять любимых на войну и самим воевать не нужно. Что здесь, в 2019 году, мужчины рядом. Вот прямо здесь, играют с детьми на залитом солнцем газоне. И хотят заботиться, быть любимыми и нужными.
Но, кажется, реальность и весь исторический масштаб видят только древние храмы и иконы. Те, которые своим существованием уравновешивают количество траурных мемориалов.
«Вы умнее и старше, скажите, что нам делать?», – вопрошают в слезах и отчаянии те, кто продолжают воевать.
И иконы отвечают: «Просто начните. Начните с себя. Чтобы было по-другому, рано или поздно вам придется прозреть, с уважением отдать предкам то, что принадлежит только им, затем развернуться лицом к своей семье и по-честному сдаться».
Что вы об этом думаете?