Тринадцатая жертва (немного мистики)

Ночной бриз, словно модный парфюмер, старательно вплетал нотки резеды в благоухание акации, расставлял пряно-сладкие акценты элегнуса в изысканной композиции. Ночь убаюкивала, обволакивала медовым коконом, обещая островок рая на забытой богом Земле. Я шла по безлюдной улице безмятежно спящего микрорайона, с наслаждением вдыхая влажный напоенный ароматами воздух, тщетно надеясь…

Собственно, на что можно надеяться? Встреча неминуема, вписана в орнамент звезд и утверждена задолго до моего рождения. Нарастающая тревога сторожевым псом прогнала благостный настрой. Машинально отметила припаркованную у обочины полицейскую машину. Торчащие из окна авто ноги, обутые в берцы, и равномерный храп немного успокоили.

С моря полз туман. Первые тонкие щупальца липли к ногам, пробираясь под одежду и оседая влагой за шиворот. За ними надвигалась густая белесая стена. И все стало, вдруг, безразлично, утратило краски, запахи, звуки. Ничто не имело смысла. Тоска, непроглядней самой черной ночи, пронзила с головы до пят раскаленным желобом, выкачивая желание жить, опустошая душу, приковывая ноги к асфальту, распиная тело в страшной судороге. Началось…

Последний взгляд – звездам, гибнущим в белесом вареве. «Если и, впрямь, последний» - мысль пронеслась вспыхнувшей искоркой и погасла во мраке всепоглощающей апатии, - «Все равно» …Глаза закрылись сами собой. Ночь утратила томность. И только полная луна бесстрастно взирала на разворачивающееся действо, увязающее в молочной белизне.

Удар по затылку, безвольное тело обмякло в железной хватке зверя в человечьем обличье. Нет сил, нет желания бороться, какой-то голос шепчет: «Не сопротивляйся, не продлевай мучения, забытье – сладко…» «Сумку, выброси сумку», - кричит другой. Мысли сбиваются в стадо испуганных овец. Властная рука хватает за волосы, тащит по асфальту, гравий и стекла впиваются в кожу, царапая и разрывая тонкие покровы, принося кровавую дань. 

Он бьет жестко и сильно, с чувством и толком, не торопясь, предвкушая и растягивая удовольствие. Безлюдная ночь и непроглядный туман посланы ему в помощь высшими силами. Он – избранный, миссия князя тьмы в этом бренном мире. Уверенный в собственной неуязвимости. Поверивший в беспомощность жертвы, превращенной им в грушу для битья.

Я слышу его мысли, черной едкой смолой проникающие в самые глубины подсознания. Он готовится ко второму акту, он играет талантливый спектакль во имя Сатаны. «Пора, очнись, кричи изо всех сил!» Двенадцать… Их было двенадцать – замученных, зверски убитых, поруганных и не отомщенных. Перед ускользающим сознанием - вспышками страшные фото с мест преступлений. Разные города, разное время года, один характерный почерк.

«Не дай ему закончить начатое! Помощь близка!» Двенадцать хрупких силуэтов, стоящих в круге, исходящий от них свет наполняет силой и верой… Мой дикий вопль и необъяснимая прыть, с которой я выбила нож из рук убийцы, нарушили привычный сценарий. Он навалился на меня всем телом, закрыв руками нос и рот, отвлекся, прислушиваясь к приближающимся шагам. Воздух не поступал, но я все пыталась кричать, одновременно вытаскивая руки из-под себя и навалившейся туши. Мне удалось! Я вцепилась мертвой хваткой в нависший надо мной кадык, пытаясь вырвать его из плоти. Треск ломающихся кустов и добрый русский мат – последнее, что я услышала, прежде чем сознание покинуло меня.

***

- Вот скажи, Бессмертная, ты, правда, бессмертная? Третий маньяк за три месяца и все приезжие – чертовщина какая-то. Медом ты им намазана, что ли? Прямо, магнит для уродов. Процедуру знаешь - с моих слов записано верно, подпись, дата. Прекращала б ты по ночам ходить. Неужели все еще не страшно? Третий раз повезло… Хорошо, сумку обронила на видном месте, да спаситель твой из спецуры оказался. Жену с любовником застал, злой шел, как собака.

Следователь подвинул бумагу с протоколом и устало посмотрел на меня. 

… День моего тринадцатилетия. Здоровенный мужик, напавший в родном подъезде, где, казалось, ничто и никогда не угрожало. Расплывающееся кровавое пятно на белой блузке, надрывающиеся сирены, и голос бабушки, говорящей о «боевом крещении». Дар или проклятье – быть орудием кармы? Встреча всегда неизбежна, ее не отменить и не отсрочить. Сколько их будет еще? Куда бы я ни переехала. Они сами находят меня. Возмездие неминуемо.

Я подписала протокол и ответила:

- Самое страшное – быть всегда тринадцатой…