Они живут в таких же условиях, что и мы. На подоконниках – полосатые орхидеи, на вешалках – стеганные ромбами пуховики, в прихожих – валенки, обувные щетки, ключи. В холодильниках – котлеты. На люстрах – меловая пыль.
Они живут в таких же условиях, что и мы. На подоконниках – полосатые орхидеи, на вешалках – стеганные ромбами пуховики, в прихожих – валенки, обувные щетки, ключи. В холодильниках – котлеты. На люстрах – меловая пыль.
Брендбук под ключ
Эти люди так же зевают, вытягивая губы буквой «о», замирают под душем, подставляя под брызги то правое, то левое плечо, и так же возмущаются, собирая с плиты комочки кофе, напоминающие взрыхленный чернозем. Спят на ходу, ходят, как шашки, назад, варят картошку в мундире, проветривают на балконах заржавевшие дела, утюжат семейные бюджеты, охотятся за отпусками, пересчитывают зимние насморки и звонят то в прошлое, то в Дубровник. Налегают на индейку и шоколад, засоряют улицы солью, но стоит выглянуть солнцу, и они преображаются. Снимают с себя старую кожу, будто после кислотного пилинга, берут отгул, больничный, выходной и поднимаются на крышу. Раздеваются до нага и впитывают его глазами, порами, животом. Едят с маслом и без. Собирают пинцетом, чисто улики. Раскатывают скалками, чтобы на дольше хватило и сворачивают в рулоны, словно иранские ковры. Подставляют банки, бутылки, колбы. Закладывают турундами в уши. Прячут в карманы и автомобильные бардачки. Разбавляют им вино из одуванчиков. Заряжают сердце, голову, а заодно и уличные фонари. В результате круглый год у них сияют глаза, кожа, мысли и даже слезы.
А ведь солнце светит всем одинаково. И слепому, и зрячему. И умному, и глупому. Просто кто-то его жадно ест, а кто-то брезгливо выплевывает. Один ему раскрывает объятия, а другой застегивает молнию до самого горла.
Моя троюродная сестра, приезжая из Лондона, первые три дня недоступна. Лежит на шезлонге, как вяленый абрикос, и накапливает солнечную энергию. Старая знакомая, жалуя в гости из Якутска, постоянно открывает широко рот, типа зевает. Мы сперва хихикали, пряча головы в кадках с геранью, а теперь привыкли. Знаем, что просто пьет солнце, как воду из родника. Моя бабушка любила приводить в пример рассказ Ушинского о том, как поспорили ветер с солнцем на предмет силы. Ветер, завидев дядечку в плаще, решил доказать свою правоту и раздеть его до нитки. Надул щеки, обложил холодными потоками воздуха, но тот только повыше поднял воротник и поглубже завернулся в ткань. Солнцу стоило выглянуть, пару раз улыбнуться, и мужичок живенько сбросил плащ.
После ясного дня, как правило, наступает «полярная ночь». Люди, законсервировавшие внутри себя солнце, могут с легкостью продержаться до весны. Привычно варить картошку в мундире, звонить в Дубровник, налегать на индейку и шоколад. Не умеющие аккумулировать свет – вынуждены повсюду носить в себе кромешную тьму.
Автор: Ирина Говоруха
Что вы об этом думаете?