Химера

Брендинг. Дизайн логотипа и фирменного стиля. Брендбук

 На просторах нашей необъятной страны есть суровые регионы, где три сезона года: весна, лето и осень, укладываются в один или два месяца.

Там шутят, если их кто-либо спрашивает, какое было лето, что их в этот день там не было. 

Нечто подобное происходит зачастую с любовью: ждёшь её, ждешь… 

Потом бац, вторая смена. А была ли та самая любовь на самом деле или показалось? Зато, какая обильная пища для воображения. 

Некоторые, прожив в состоянии любовного обморока неделю или месяц, впоследствии пишут романы с продолжением десятками томов, скрупулёзно выдумывая мельчайшие подробности якобы происходившего с такой тщательностью и

детализацией, словно пылая страстью, всё это время не выпускали из рук

блокнота, где регистрировали каждый нюанс ощущений и переживаний. 

Каждый штрих поминутно выписан с достоверными маркерами,чтобы можно было каждому читателю сравнить текст с личными переживаниями. 

Реальная любовь чаще вырастает из физиологии и ей же заканчивается. 

Ровно как вселенная в результате Большого взрыва: из ничего появляется, растрачивает потенциал, постоянно охлаждаясь, и сворачивается, опять же в ничтожно малую величину, называемую Чёрная дыра. 

                                *****

Витька из тех мальчишек, которых отношения с девочками всегда застают врасплох. Книжки, футбольный мяч, фотоаппарат, очерчивали границы его интересов. 

Конечно, среди его друзей были и девчонки. 

Например, Катя и Юля, две сестрёнки из пятьдесят пятой квартиры, которые живут двумя этажами выше в его подъезде. 

С ними  Витя с шести лет. 

Когда была плохая погода, он вместе с сёстрами играл в больницу или магазин, иногда в семью. 

Коноводили, понятное дело, всегда сёстры. 

Мальчик обычно соглашался на такие правила, которые непрерывно выдумывали девочки. Это ему даже нравилось. 

Дружба  продолжалась до окончания школы в неизменном виде, ни разу не перейдя в иную плоскость. Так он и воспринимал всех девчат, как друзей, просто иного пола.

Пока не встретил на вступительных экзаменах в институт Олю.

Точнее, она его заметила и решила не упускать, поскольку именно о таком парне мечтала долгими зимними вечерами в маленьком провинциальном городке, где родилась и выросла, который страстно хотела никогда больше не видеть по причине скудости и убогости там существования.

Все эти рабочие посёлки, беспробудное пьянство, как подавляющий образ жизни, нищета, бытовые склоки и серая обыденность, лишённые малейшей перспективы изменений к лучшему. 

Такая жизнь явно не для неё. Нужно стремиться, толкаться локтями, если придётся, но вылезти из этого болота, считала девочка и пыталась двигаться в этом направлении.

Витьку она приметила сразу. Столичного жителя, пусть из обычной среднестатистической семьи, отличить от приезжего не сложно. 

Одежда, поведение, даже походка у москвичей иные. 

Одет, правда, парень не очень. 

Значит родители, скорее всего, обычные работяги. 

Зато ничего маргинального в облике. 

Судя по манерам, маменькин сынок. И на девчонок совсем не смотрит. 

Оленьке знаком хищный взгляд озабоченных юношей из её посёлка, начинающих раздевать глазами, сначала область декольте и ниже, а лишь затем устремляющий жадный взор на лицо и фигуру. 

Этот, сразу видно, слюни не пускает. 

Даже не пытается разглядывать и оценивать женские прелести. Значит пришёл в институт учиться.

Рогами и копытами землю рыть будет, чтобы получить диплом. 

Случайная мысль о рогах показалась ей забавной. 

Такой парень, в случае чего не поймёт и не заметит, что его использовали. 

Это так, на всякий случай. Мало ли, вариант интереснее подвернётся. Главное с чего-то начать, там видно будет.

Оля не была хищницей или искательницей приключений, просто поставила перед собой цель вырваться из капкана обстоятельств. Нормальное, в принципе, желание. 

Все хотят жить лучше, почему не она?

Оля уже знала, что фамилия юноши Снегирёв. Она невольно примерила её к себе и осталась довольна. Ольга Владимировна Снегирёва. Звучит неплохо. 

Однако вступительные испытания в институт подходят к концу.Сегодня последний экзамен. Пришло время знакомиться. Или сейчас, или... 

Конечно, это не вопрос жизни и смерти. 

Мальчишек, причём гораздо соблазнительнее с точки зрения наружности, полно, но интуиция подсказывает девочке выбрать именно этот вариант.  

Своему чутью она привыкла доверять.

Оля  продемонстрировала Снегирёву томную фирменную улыбку, многократно усиленную почти чёрными глазами, размером в половину лица, умело обратив на себя его внимание, и тут же потупила очи долу. 

Взгляд, артистичная скромность и тщательно подобранная одежда, намеренно простенькая, но прорисовывающая все выигрышные линии фигуры,мягкие по кошачьи плавные жесты —  всё адресовано единственно ему. 

Как можно такое не заметить? 

Увидел! Ещё бы. Оленька так старалась...

— Оля. Моё имя, Оля, а фамилия, Королёва. С буквой ё. Пока только принцесса. Вас не смущает, если я обращусь с просьбой? Если нас зачислят, впрочем, я в этом почти уверена, хочется отметить это событие, а я совсем никого здесь не знаю. Можно мне с вами? Деньги у меня есть, если что. За меня платить не придётся. Не бросайте меня, а...

Виктор смутился, не столько от слов, как под проникающим куда-то внутрь черепа взглядом. 

Девушка парню понравилась сразу, только сам он ни за что бы себе не признался в этом и никогда не решился бы подойти. 

Однако возраст даёт о себе знать, сигналя учащённым пульсом, выступившей пятнами краской на коже лица, сбившимся дыханием.

Дружба. Почему бы нет?

Какая разница, парень или девушка. 

Раз уж приходится вливаться в новый коллектив, значит необходимо приобретать знакомства. Это неизбежно.

Пусть эта дружба будет первой.

— Я с удовольствием. Только отметить серьёзно не выйдет. Я на мели. Впрочем, чего скрывать, деньги меня совсем не любят. Могу осилить только кафе мороженое. Но можно просто погулять. В парке, например.

— В парке так в парке. На скамеечке посидим. Ты дома живёшь или в общежитии?

— С родителями. Только не здесь, в Подмосковье. В общежитии мне отказали, придётся, наверно, квартиру снимать. Ничего, справлюсь. Я уже работу себе нашёл. Только одному жильё снимать дорого, нужно напарника найти.

— Так давай с тобой вдвоём. Я тоже подработку найду, чтобы комнату оплачивать. Ты как?

— Я никак. Ты же девушка. Так нельзя. 

— Так я не предлагаю спать вместе. Можно между кроватями ширму поставить. Готовить вместе будем. Кто первый придёт, с того ужин. Ты чего, девчонок боишься?

— Ещё чего. Просто, это неправильно. Представляешь, что о нас подумают?

— Ой, ой, ой! А тебе не всё равно? Это твоя жизнь. Учить уроки вместе будем. Ты мне поможешь, я  тебе. Не понравится — разбежимся. Это ведь просто эксперимент. Зато отвлекать никто не будет от учёбы. Если работать оба пойдём, у нас и времени-то свободного почти не будет: учиться, работать, спать. Главное обо всём сразу договориться, чтобы не было поводов для ссор и пересудов.

 — Ладно, я подумаю. Только не очень надейся. С парнями всё же надёжнее.

— Ну и ладно. Мне и в общежитии не плохо. Зато, работать не придётся. Назло тебе отличницей стану. А ты со своими парнями вечно в свинарнике будешь жить, грязный и голодный. Хотела как лучше...

— Не знаю как лучше. Я в институт учиться иду.

— Хочешь сказать, что у меня другая задача? Какая, интересно знать?

— Сказал, подумаю...

                                 *****

Чуть больше, чем через месяц, когда Витя получил первую зарплату, жильё он снял. Правда не квартиру, комнату в коммуналке, зато совсем близко от института. 

Поселились вместе. 

Пока Витька решал и думал, из его ушей пар валил, мозги кипели. 

Такая авантюра не для его характера. 

С другой стороны, подобная возможность раз в жизни выпадает. 

Пожить по-взрослому студенту первого курса, практически вчерашнему школьнику: что может быть интереснее? 

Решился. 

Оля без смущения переселилась. Впрочем, какие препятствия могут быть у неискушённой девушки, почувствовавшей беспредельную свободу? 

Смастерили перегородку, разделив комнату на три части: две спальни и зал, в котором кухня, столовая и учебный класс. 

Не очень удобно. Надо будет позже подумать, чтобы перегородки легко передвигались. 

Пока так сойдёт.

Ужин готовили вместе. 

Оля переоделась во что-то лёгкое, воздушное, нисколько не скрывающее секретные детали девичьей фигуры. 

То и дело она случайно прикасалась к Витьке оголёнными участками кожи, наполнив собой и своим возбуждающим запахом всю комнату. 

Когда закончили ужинать, мальчишку уже трясло от желания,которое он до конца не понимал.

Витька и не предполагал, что подруга может так взбудоражить воображение. 

И зачем только он согласился с ней жить... 

Стонать и сожалеть о поступке теперь поздно, нужно приспосабливаться. 

Но, чёрт возьми, как тяжело жить с девчонкой под одной крышей. 

Говорил же ей, что это неправильно. 

Наверняка, Оле ещё и восемнадцати нет. Попал, так попал.

А это тут причём? О чём, вообще, он думает? 

И что это за тягостные, распирающие плоть ощущения? Экспериментатор, твою мать!

Для Оли первые чувства и вовсе стали неожиданным и не очень неприятным сюрпризом. 

Они напрочь развеяли уверенность в том, что девушка хочет продолжать совместное проживание на одной территории с Виктором. 

У неё набухли, не дают покоя соски, словно внезапно напала аллергия. 

В область таза постоянно приливает кровь, в самом низу живота непонятные спазмы. 

И голова совсем не на том месте, где ей положено быть.

В мозгу вовсе происходит нечто невероятное. 

Она... ну не дура ли?

Конечно дура... мечтает, чтобы Витька её изнасиловал. Понарошку.

А если что серьёзное случится, о чём мамка предупреждала, тогда как? 

И вообще, что за идиотские фантазии?

Учёба и все планы вырваться из капкана нищеты — всё насмарку, так что ли?  

Что, что она про него знает? 

Молодой, симпатичный, здоровый...

Во всяком случае, внешне.

Не хам (пока не проявился), довольно общительный, умный, упорный. 

Всё... 

А характер, привычки, мысли, реакции, действия? 

Чего можно от этого Виктора ожидать? 

Оле стало страшно, захотелось тут же собрать пожитки и тихо, по-французски, скрыться в ночи. 

Куда, скажите на милость? 

Из общежития она опрометчиво, чересчур смело выписалась. 

Обратно возьмут вряд ли. 

Желающих заселиться было много больше, чем свободных мест. 

Всю эту кашу заварила она, по недомыслию. 

Ладно бы влюбилась, жить без него не могла. 

От свободы беспредельной ошалела. 

Думать было нужно. 

Ведь придётся со всем этим жить, неизвестно теперь, сколько времени.

Витька тоже не спит, слышно как ворочается, кряхтит.

Ведь жила же она дома с братом, спали сколько раз в одной кровати и ничего, совсем ничего подобного не было. 

Какая же она всё-таки дура! 

“Давай поживём вместе”. 

Идиотка!

Неделю ходили оба полусонные. 

Оля даже огрызаться начала, но завтрак и обед готовила,прибиралась. 

У неё работа после института два-три часа в день, а у Виктора полноценные смены. 

Приходит, начинает сразу уроки учить, засыпает прямо с книжкой. 

На учебных парах тоже отрубается, носом клюёт. 

Но он упёртый, все зачёты вовремя сдаёт. 

Только похудел сильно. Но молчит. 

Ни претензий, ни замечаний, ни предложений. Мазохист, право слово.

Оля приготовит ему поесть, наложит в тарелочки, сама смотрит с удовольствием, как он торопливо её стряпню в рот закидывает. 

А парень-то ничего, хороший. Такого и полюбить можно.

К неудобствам совместного проживания потихоньку привыкли, хотя нет-нет, да снова случается некий казус, вызывающий волну непредсказуемого возбуждения. 

Вчера, например, Витя, неожиданно зашёл на Олину территорию,что-то по учёбе спросить, а та нижнее бельё переодеть хотела, стояла нагишом. 

Конечно парень отвернулся тут же, извинился, сказал, что без предупреждения больше ни ногой, а у девчонки только что одетые трусики моментом намокли, пришлось снова менять. 

И опять она всю ночь не спала, мечтала, сама не зная о чём, ворочалась и охала, представляя, подумать только, его в себе. 

Правда, схематично, на уровне непонятных ощущений. 

Откуда ей знать. Как это происходит на самом деле.

Витя тоже от неопределённости статуса и своей реальной роли в этом непонятном альянсе маялся невыносимо. 

Сколько же выдержки у парня. 

Другой бы на его месте давно уже подругу изнасиловал или измором взял, а этот играет по правилам, которые на самом деле его совсем не касаются. 

Может импотент? Вроде не похоже. 

Что за дела: и хочется, и колется, и мама не велит. Дурь одним словом. не иначе.

С одной стороны Оля ждёт решительных действий, с другой – смертельно боится их же.

Определиться бы пора. 

Но, говорить легко, а как исполнить?

 Или уж расходиться совсем нужно, или уж сходиться окончательно и бесповоротно. 

Неудобно же на двух стульях сразу... 

Опоры нет, уверенности тоже. Какого чёрта им нужно?

Одним словом, не жизнь, а сплошной эксперимент, не имеющий конкретной цели. 

Скорее даже испытание воли и выдержки. 

Для чего?

С работы Витя пришёл почти в одиннадцать. Горячий ужин настоле накрыт двумя одеялами, чтобы не остыл. 

Запах чего-то очень вкусного завис над пространством комнаты. 

Оля подождала, пока Витя разденется.

Каждое его движение знакомо, отчётливо слышно в маленьком помещении. 

Вот он снял ботинки, повесил куртку, надел тапочки...

— Витя, зайди, пожалуйста, ко мне. Я заболела. Поставь мне горчичники.

— Сейчас, только руки вымою. Они у меня совсем холодные.

Через несколько  минут юноша подошёл к ширме, — Можно? Я захожу.

— Угу.

Виктор вошёл. 

Оленька лежит на кровати полностью раздетая, лицом вниз. 

— Ой, извини!

— Ты же горчичники собрался делать, чего извиняешься.

— Можно я тебя накрою?

— Нельзя. Начинай.

— Я, если честно, не умею.

— А целовать, целовать ты умеешь? Какой же ты телёнок, Витька. Нельзя же так. Обними хотя бы.

Виктор поначалу оробел, мурашками покрылся, студёным потом потёк.

Потом дотронулся нечаянно до её груди, совсем уже не владея собой, с закрытыми глазами.

Не знал он, что девушка успела перевернуться. 

Внутри грудной клетки лопнула и разогнулась пружина, руку обожгло. 

Но это уже был не он. 

Решения принимал кто-то другой.

Юноша схватил девушку в охапку, прижал к себе, одновременно натягивая на неё одеяло. 

Завернул кое-как, уложил на постель и впился губами, сначала в глаза, потом в нос, обмусолил попутно всё прочее, включая волосы, шею и уши. 

Наконец, почувствовал её индивидуальный интимный вкус,неожиданно обретая уверенность. 

Как долго парень об этом мечтал. 

Оля ничуть не сопротивлялась. 

Дрожала всем телом и открывалась, насколько позволяла девичья стеснительность.

Оба моментально улетели неведомо куда. 

Всё, что случилось после, впоследствии не могли вспомнить. 

Было и всё... 

Руки и губы действовали сами собой, словно по загруженной в мозг программе, отключив сознание за ненадобностью. 

Юноша и девушка сплелись в копошащийся неспешно клубок, время от времени издающий чмокающие и чавкающие звуки. 

Они в полуобморочном состоянии изучали тела друг друга, поражаясь несхожести анатомических деталей и прочих подробностей. 

Всё было впервые и вновь.

Каждый следующий штрих знакомства с рельефом живого тела, миллиметр за миллиметром, вызывали шок и решительное желание действовать. 

Оля, словно под гипнозом, раздвинула трепещущие от желания бёдра, впустив в себя напряжённое, горячее нечто, обжигающее внутренности. 

Странно, но это было волшебно. 

Девчонки говорили, что будет больно.

В глубине промежности всё сжалось в сладостных спазмах,подавляя иную волю, кроме желания насладиться твердеющим существом, проникающимв каждую клеточку вибрирующего от похоти тела. 

Её вагина становилась плотнее и уже с каждой последующей фрикцией. 

Мозг посылал сигналы сказочного восторга, сковывающего движения, заставляя застыть, дрожа в нетерпении от предвкушения ещё большего блаженства, хотя и от того, что уже случилось, хотелось орать от бешеного восторга.

Когда ребята очнулись и отдышались, Оля, приходя частично в себя, осознала, что, во-первых, уже не девочка, о чём свидетельствуют водянисто-алое пятно на простыне и липкие бёдра, а второе, никто из них ни секунды не подумал о последствиях.

 — Дурак! Дурак!Дурак! Как ты мог, ведь я тебе доверяла. Что я теперь маме скажу. — Она зарыдала, уткнувшись в его голую грудь, стуча по плечам маленькими кулачками, но не очень грубо, можно сказать нежно. 

Витя гладил её голову, прижимая к себе, впитывая родной теперь запах. 

Сегодня он стал мужчиной. Следовательно, отныне Оля — его женщина. 

Единственная. 

В молодости каждому хочется большой чистой и вечной  любви. 

Как же иначе? 

Другая, одноразовая, только у неудачников, а они нормальные.

Теперь он будет её опекать. 

Ведь это и есть любовь, правда? 

И к чёрту все эти перегородки. Семья, значит семья. 

А спать нужно на одной кровати. 

Каждый день. Каждую ночь. Каждую свободную минуту. 

Сколько сил хватит.

— Милая! 

Оля плакала всё тише, ещё всхлипывая, но почти засыпая, думая, что всегда добивается своей цели, но дойдя до неё, ощущает отчего-то непонятную гнетущую пустоту и неудовлетворённость. 

Вот и сейчас... 

Чего она, в сущности, добилась? 

Продегустировала вкус настоящего секса? 

Ничего особенного. 

Конечно, полёт был и много чего ещё, но совсем не долго. 

Может ещё попробовать, чтобы убедиться, что ей это нужно? 

Может быть, самое главное и прекрасное от страха и неожиданности познать сразу не сумела?

Спали они теперь всегда вместе. 

Много спали.

Нет, совсем не так было...

Они вдвоём не спали каждую ночь до самого утра, пытаясь познакомиться со всеми нюансами изучаемого процесса,  падая в изнеможении после каждого оргазма и снова покоряя сияющие восторгами познания вершины, которых становилось всё больше и больше. 

Правильно в песне поётся: лучше гор, могут быть только горы, на которых ещё не бывал. 

На чисто физическое наслаждение наслаивались эмоции, запахи, звуки, желание понравиться и доставить удовольствие партнёру. 

Одну за другой они находили волшебные точки, прикосновение к которым дарили иные восторги, неведомые прежде. 

Число открытых неожиданно эрогенных зон оказалось немыслимым. 

Иногда удавалось вызвать бурю эмоций, пик страсти, одним единственным прикосновением и это было волшебно.

Случались судороги эротического экстаза и вовсе без прикосновений, лишь от предвкушения близости и запахов желания, дополненных нежным шёпотом и нескромными признаниями. 

Вся комната насквозь пропиталась запахами желания и секса. 

Учиться стало просто некогда.

Через несколько дней выяснилось, что Оленька ненасытна. 

Витя не справлялся с задачей, не мог, как следует удовлетворить свою маленькую женщину. 

Она горела желанием круглосуточно, всегда.

Ей нужно было ещё и ещё, а ему надо рано вставать, идти наработу или учёбу, но парень старался изо всех сил. 

Оленьке невозможно отказать. 

Кроме этого, представьте себе ситуацию: юноше, которому едва исполнилось восемнадцать, можно всё. 

Ну, почти всё. 

Причём, практически даром и в любое время. 

Согласитесь, так не бывает. Однако есть.

Несмотря на ежедневное переутомление, Витька летал на крыльях. 

Вот она какая, любовь. 

Может быть у кого иная, а у него такая и другой ему даром не нужно. 

Оленька. Его маленькая Оленька, готовая для него на всё. 

Естественно, он готов отдать вдвое, втрое. 

Она того стоит.

Тем временем девочка начала превращаться в настоящую женщину. 

В ней зрело и приобретало грандиозные размеры чувство собственника. 

Мой. Больше ничей. Такая корова нужна самому. 

Ещё бы. 

Точно, не прогадала. 

Теперь никуда не денется... Или... 

А если найдётся другая хищница? 

Говорят, мужики, когда влюблены, излучают сгустки энергии и феромоны, гормоны любви. 

Вдруг унюхает какая нахалка сигналы вожделения, поманит неизведанными, а оттого притягательными прелестями, которые могут оказаться куда соблазнительнее, чем её собственные. 

Оленька по-настоящему страдала.

Начала контролировать Витю.

Каждый шаг, любое передвижение, все контакты и контракты. 

Всё. 

Поначалу парень принимал это с улыбкой, считая такие действия свидетельством любви. 

Позже они начали утомлять. 

Все эти выворачивания карманов на предмет улик, проверка памяти телефона, обнюхивания и замечания по поводу встреч, разговоров и просто случайно брошенного взгляда на проходящую мимо девушку.

— Ты маньяк, настоящий сексуальный извращенец. Мало тебе меня, раздеваешь взглядом каждую встречную.

— Успокойся, Оленька. Никто, кроме тебя мне не нужен. Я, по-жизни однолюб, как и мой отец. Впрочем, даже если бы у меня появились левые мысли, не хватило бы сил на осуществление подобных желаний. Всю энергию и любовь отдаю только тебе, до донышка, без остатка. Сексуальную потенцию, которой наделена ты, никто другой не выдержит. Твои подозрения беспочвенны. Как же мы будем вместе жить, если перестанем друг другу верить? Я ведь тебя люблю.

— Это не мешает тебе заглядываться на красоток. А силёнок у твоего слоника хватит на всех. Не морочь мне голову и выбрось всех этих обладательниц фривольных выпуклостей из головы, иначе не знаю, что с тобой сделаю, — и Оленька начинает истерично лить слёзы, которые Виктор принимается слизывать, пытаясь её успокоить. 

Каждый раз эти скандалы заканчиваются кроватью и серией акробатических этюдов, но оставляют осадок, наслаивающийся на предыдущие серии приступов неконтролируемой слепой ревности.

Так они прожили весь первый курс и часть второго, пока случайно девочка не забеременела. 

Радости Виктора не было предела. 

Он уже готовился к свадьбе, потихоньку откладывая по копеечке деньги на торжество, фантазировал, прикидывал нюансы.

Чтобы не расстраивать и не злить любимую, перестал общаться вообще со всеми, чтобы не вызывать подозрение и вспыльчивость. 

Зачем расстраивать женщину, зачавшую драгоценный плод.Виктор покупает для любимой экзотические фрукты, вынашивает планы семейного благополучия, грезит семейным счастьем.

Увы, им не суждено сбыться.

Кто знает, что и как повлияло на девушку, только она ни слова не говоря пошла и сделала аборт. 

Много времени это не заняло.

Вечером она была дома и как всегда встретила Виктора готовым ужином. 

Уютно в доме может быть всегда, даже если в нём нет ничего, кроме любви, но  чувство духовного и физического единства предпочло отсидеться на этот раз где-то в другом месте. 

Оля была угрюма и раздражительна, а Виктор, как назло,  хотел говорить о семье и ребёнке. 

Оля огрызалась, не позволяла себя обнимать, избегала близкого телесного контакта. 

Витя пытался шутить, балагурил, но встретил пронзительный и однозначно воинственно настроенный взгляд всё тех же, в половину лица почти чёрных глаз, в которых на это раз отсутствовали глубина и очарование, зато чётким контуром отпечаталась боль.

— Что случилось, девочка?

— Ничего.

— Тогда, отчего такое драматическое выражение лица? У тебя есть претензии ко мне? Ты опять меня в чём-то подозреваешь?

— Нет. Всё в порядке.

— Тогда отчего в твоих глазах лёд и ужас?

— Потому, что исправить уже ничего невозможно.

— Разве у нас что-то не так? Что именно требует форматирования? У беременных бывает беспричинная, спонтанная перемена настроения. я справлюсь. Не молчи. Успокой меня. Отчего я так волнуюсь? Мне почему-тохочется плакать. Почему? Это касается нас, наших отношений, что-то с твоими родными, что случилось?

— Я сделала аборт.

— Нет! Только не это. Ты пошутила? Скажи! Ведь это не только твой, но и мой ребёнок. Почему? Ты лжёшь! Я тебе не верю! Не могу поверить. Как же так? А я, а ребёнок? Это правда?

— Я испугалась. Мне только девятнадцать. Что дальше, что?Пелёнки и ползунки? А жить, когда? Я ещё даже не любила по-настоящему...

— Что ты такое говоришь? А я, а мы? Разве это не любовь? Ты подумала, как мы теперь будем продолжать отношения после такого предательства? Предположим, чисто гипотетически, что мы сумеем преодолеть и этот конфликт. Что дальше, как я могу тебе верить, на что рассчитывать, если в таком важном вопросе, как жизнь человека, ты приняла единоличное решение, словно мясник, запланировавший реализовать кусок мяса? Понимаю, моё суждение жестоко, но твои действия и вовсе чудовищны. Убеди в обратном. Для такого решения действительно была причина, почему я о ней не знаю? Да не молчи же ты!

— Прости, если сможешь. Я думала, что сумею тебя полюбить.Просто не вышло...