Она была совсем одна

Проводим трансформационные игры в Москве

Светловолосая молодая женщина, почти девочка, задумчиво уставилась в одну точку на улице в основании сросшихся стволами берёз. Внешне она была спокойна. 

Можно было подумать, что там её что-то заинтересовало, но она была неподвижна уже минут двадцать, а там, под деревьями, ничего не происходило. Разве что дождь, размывающий картину пейзажа косыми струями.

Марина размышляла, думала. Мысли закручивались в спираль, возвращались на одно и то же место, каждый раз в ином ракурсе. 

Внутренний диалог походил на движение грибника по незнакомому лесу: её заносило то в одну сторону, то в другую, в итоге женщина оказывалась там, откуда пришла, не в силах принять взвешенное решение.

Что же мешает ей обрести ясность мысли? 

Что-что… двусмысленность положения.

Сегодня она узнала, что беременна. Казалось бы, здорово: живи — радуйся. Не о том ли она мечтала совсем недавно, даже место в своей комнате для детской кроватке определила?

Да о том, о том… Вот только… Да!

Не так просто определиться, когда вопрос, есть у ребёнка отец или нет его, под большим вопросом. Тут Марина похолодела, поняв, что вопрос возможно гораздо трагичнее: быть или не быть ребёнку, вот как может случиться.

С Игорем, мужчиной, поделившимся с ней семенем, Марина рассталась недели три назад. Точнее, ушёл он. Хлопнул дверью, сказал, что любовь испарилась, растаяла. — Как сон, как утренний туман, — с пафосом продекламировал он. — Представь себе, я влюбился. По-настоящему, не как в тебя. Она красивая, интересная, яркая. 

Три недели показались ей годом, вечностью. Для Марины это была любовь-сказка. Сумасшедшая, завораживающая, страстная. Первая в её жизни любовь. Она жила и дышала только им одним.

Отпустить Игоря не получалось. Простить, да, простила, а вырвать из сердца, удалить память о счастливых днях, изъять из обращения образ, забыть и положить сверху бетонную плиту, не выходит. 

Она и сейчас его любит. Даже надеется на что-то, хотя понимает, что новое увлечение оказалось сильнее, иначе Игорь не выбрал бы другую женщину. Только сердце уму не подчиняется. Мозг и душа живут в одном теле, но выполняют разные задачи.

Сейчас Марина волнуется больше обычного. Её мысли сосредоточены на том, звонить или нет. 

— Даже если Игорь скажет твёрдое нет, это станет отправной точкой, чтобы начать думать дальше. А вдруг он обрадуется? Неужели это настолько нереально? Если бы я была мужчиной… Вот-вот, если бы. Ты женщина, без пяти минут мать. Позволь Игорю самому решить судьбу… Судьбу, судьбу, судьбу… Чью судьбу? — Марина заплакала. Сначала тихо, потом солёная влага хлынула из глаз потоком.

Женщина рухнула на кровать. На их кровать. Именно здесь всё произошло. 

— Он любил меня, любил! Что я сделала не так?! Он должен знать о том, что может стать отцом. Пусть сделает выбор, пусть сознается сам себе, как относится к той жизни, которую породил.

Марина мучилась сомнениями почти сутки. Её было не узнать. Посмотрев в зеркало, она увидела бледную тень себя. 

— Прежде я была сильнее. Когда? Когда меня любили? 

Женщина дрожащими руками взяла трубку, набрала номер, услышала знакомое, ещё недавно бывшее родным, дыхание.

— Это я, Марина.

— Узнал. Чего тебе? Кажется, я сказал, у меня теперь другая женщина. Я её люблю.

— Можешь не верить, но я рада за тебя. Хоть ты счастлив. Но слова из песни выбросить невозможно. Меня ты тоже любил. У меня есть свидетельство этому.

— Маринка, да ты с ума сошла. Неужели появилось желание меня шантажировать? Ну, любил и что с того? Я же мужик. Как полюбил, так и разлюбил. На этом всё. Извини, жду любимую. Пока.

— Выслушай хотя бы. Что мне делать с ребёнком?

— Можно подробнее? Не догоняю, о чём ты. Мы краями разошлись. Никто никому ничего не должен.

— Твой, Игрёк, ребёночек, твой. Ни до, ни после тебя у меня не было мужчины. Так вышло, что ты единственный. Я беременна, беременна от тебя. Сомневаешься?

— Я приеду. Сейчас приеду…

В трубке зазвучал сигнал отбоя. 

— Переживает, волнуется? Ребёнок, это серьёзно. Что он мне скажет, что? Про материнский инстинкт я знаю, существует ли в природе отцовский? Может быть, прямо сейчас он скачет от радости. 

Женщина шептала обнадёживающие мантры, пыталась успокоиться. Сердце-вещун уже знало, чего в действительности нужно ожидать от разговора, который произойдёт через несколько минут.

Милая наивная девочка. Мама, и подруги предупреждали, что связываться с неженатым взрослым мужчиной, Игорю было тридцать лет, на десять больше, чем ей, опасно: наиграется и бросит. 

— Даром что ли он до сих пор холостой? Думаешь, это любовь? Как бы не так. Гурман твой Игорь, сластолюбец. Этим всё сказано. Дегустирует дядя, лакомится. Молодым телом  любой мальчишка соблазнится. Зачем он тебе? — Отговаривала мама.

Люди вокруг обсуждали странную пару, предрекая ей скорый крах, а Марина верила в любовь. Не могла не верить. 

Она ничего не видела и не слышала. Чувства набирали обороты со скоростью турбины реактивного самолёта, эмоции зашкаливали.

Понятно, что внезапный сбой на огромной скорости оказался разрушительным.

— Но ведь не всё ещё потеряно. Не всё. Любовь к ребёнку сильнее симпатии к молоденькой любовнице. — На этой мысли Марине стало горько, ведь и она, если вдуматься, точно такая же случайность в жизни Игоря. — Или нет?

Размышления прервал звонок в дверь. Сердце моментально зашлось, кожа налилась краской.

Марина посмотрела в зеркало, увидела воспалённые запавшие глаза, жар на лице, неуверенность во взгляде. Опять захотелось плакать.

Игорь, как всегда, выглядел спокойным. Он сразу разделся, словно пришёл к себе домой, но взгляда в глаза избегал, смотрел куда-то поверх её головы, и пошёл в кухню. Его уверенность сбивала с толку, успокаивала.

Марине захотелось прижаться, заплакать на родном плече. 

Мужчина по-хозяйски налил воды в чайник, зажёг конфорку газовой плиты, заглянул в холодильник. Похоже, он намеренно тянет время.

Женщина присела на край стула, безвольно сложила руки на коленях, словно в ожидании приговора.

Игорь достал из навесного шкафа чашки, блюдца, сахарницу. Всё это время он стоял к Марине спиной. 

Время тянулось бесконечно.

— Он что, помолчать приехал? — подумала женщина. — Сами собой всплыли в памяти чьи-то стихи “я снова должен возвращаться, с людьми знакомыми встречаться, в колодцах полутёмных мчаться, стыдиться слёз, стыдиться слёз, с рассудком здравым попрощаться и воскресая в снах качаться, и умирая просыпаться…”

Марина качалась в ритме стихотворения, читая его, как молитву, на глаза наворачивались слёзы. Она крепилась из последних сил.

Игорь, словно услышав немой вопрос, налил чай, положил сахар, размешал и повернулся. Чашки звенели ложечками, явно показывая, что у него трясутся руки. Он пододвинул Марине чашку и посмотрел в глаза, но быстро отвёл взгляд, увидев там не вопрос, скорее ответ.

Марина чуть не взвыла. Она всё уже поняла, но сознание за что-то цеплялось, не желая знать правду. — “Что было после, что вначале, чем осуждающе качали, чьим подстаканником венчали на верхней полке наших грёз? Кто безутешен — был утешен, кто грешен был, тот стал безгрешен и кто коснулся губ-черешен под стук колёс, под стук колёс…”

— Я беременна, Игорь.

— Именно потому я здесь. Хочешь, чтобы ради тебя и твоего ребёнка я бросил любимую женщину? 

— Нашего ребёнка.

—Ну, не знаю. Это ты так считаешь. Я не готов стать отцом. Меня спросила? Нет! И потом, мы же всё выяснили, зачем сто раз мусолить одно и то же? Готов оплатить расходы на аборт, даже с процентами. Вот, возьми. Этого хватит на всё, ещё останется. Потом спасибо скажешь.

Марине вдруг стало плохо. Она тихо сползла со стула. Игорь поймал, начал стучать по щекам.

Придя в себя, она не сказала ни одного слова упрёка, просто взяла со стола деньги, засунула ему в карман, — уходи. Я справлюсь. Ты свободен, Игорь. Совершенно свободен. Я действительно у тебя не спросила. Правда, ты тоже не стал меня уведомлять о том, что даришь своё семя.

— Ну, знаешь. О предохранении ты должна позаботься. 

— Я об этом подумаю. Прежде у меня не было нужды бояться мужчин. А ребёнок… конечно он не твой. Я пошутила, хотела вернуть тебя обратно, только и всего. 

— Надумаешь делать аборт, позвони. Оплачу. Тебе свою жизнь нужно устраивать. Подумай об этом.

— У меня больше ничего не остаётся, только думать. Прощай.

— Как знаешь. 

Марина смотрела на спину удаляющегося Игоря, понимая, что это точка. Осталось лишь перечеркнуть её и начать думать.

На плечи непосильным грузом свалилась невиданная ответственность. Что она может дать ребёнку, если сама ещё никто? 

Автор Стихов: Вадим Хавин