Призрачно всё в этом мире бушующем...

Брендинг. Дизайн логотипа и фирменного стиля. Брендбук

Призрачно всё в этом мире бушующем,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.

Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой для седых пирамид.
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только миг, ослепительный миг.

Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,
Но не всегда по дороге мне с ним.
Чем дорожу, чем рискую на свете я,
Мигом одним, только мигом одним.

Счастье дано, повстречать иль беду ещё,
Есть только миг, за него и держись.
Есть только миг между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь.

Песня из кинофильма «Земля Санникова»

Слова Леонида Дербенёва

Девочку звали Нелли, фамилия у неё была несколько странная, во всяком случае, непривычная — Патока.

Витьке одноклассница казалась очаровательной и совершенной.

Он готов был смотреть на неё часами, но стеснялся.

Сначала наблюдал за ней тайком. Когда Нелли не видела его пристального интереса.

Рисовал в блокноте многочисленные силуэты, глядя на неё, один соблазнительнее другого.

Она была живая и красивая.

Мальчишке здорово удавались контурные рисунки с быстрыми линиями.

На эскизах она выходила тонкая, звонкая, интересная, подвижная.

Пластика у девочки действительно была завораживающая: плавная, игривая, женственная, если так можно говорить о девочке тринадцати лет, танцующая.

Нелли недолго ходила в балетную студию, но там ей не очень понравилось. Позднее перешла в танцевальную группу.

В школьных концертах она участвовала непременно.

Витька наблюдал за ней, открыв рот, и хлопал. Сильнее всех. Даже свистел.

Но Нелли его категорически не замечала.

Впрочем, это было не так важно. Ведь она ему позировала, пусть и не догадывалась об этом.

Витька мог смотреть на неё сколько угодно в любое время, даже ночью.

Единственно, чего ему не хватало, детально разглядеть её глаза и мимику.

Это было сложно при огневой живости Нелли.

Девочка просто не могла усидеть на месте.

Если она не прыгала через скакалку и не танцевала, значит, что-то изящное изображала руками.

И всегда крутилась.

Посмотреть на девочку пристально, в упор, Витька стеснялся.

Даже мимолётные откровенные взгляды вызывали в нём горячую волну смущения, которое моментально выливалось на лицо и шею красными акварельными разводами.

И всё же он нашёл способ увидеть вблизи её милое лицо.

Его друг, Венька Сидоркин, неплохо фотографировал. Аппарат у него был замечательный.

Снимок стоил Витьке целых три рубля, огромные по тем временам деньги.

Пришлось экономить на обедах.

В школу ему всегда давали пятнадцать копеек. Целый месяц он собирал деньги.

Снимков было три. Все разные.

Веньке даже не пришлось уговаривать девочку, сама напросилась на фотосессию, причём поцеловала его в награду за замечательные кадры, что было для парня мучительно неприятно.

Витька видел, как она прыгала от радости и страдал.

Фотографии были большие, чёткие, размером восемнадцать на двадцать четыре сантиметра.

Разглядеть на них можно было чуть не каждый миллиметр.

Витька поместил их в альбом с любимыми репродукциями известных художников, прятал от всех.

Эскизов с тех портретов нарисованы были десятки, если не сотни.

Вблизи Нелли казалась ему ещё более прекрасной и желанной.

Грезить с портретами было куда проще.

Он дотрагивался до её нежного лица губами, гладил кудрявые волосы, заглядывал в сказочно томные глаза, разговаривал с ней, представляя, что девочка отвечает.

Эта игра увлекала, но отнимала надежду.

Так продолжалось до школьного выпускного вечера.

На балу Нелли позволила себя пригласить.

Она была необычайно лёгкая, красиво и плавно двигалась, дозволяла дотрагиваться до талии, спины, плеча.

Витку не на шутку знобило.

От её нежной кожи исходил удивительный запах, от которого голова шла кругом.

Ручки девочки в его ладони представлялись крыльями бабочки.

До кукольных ладошек было страшно дотронуться, до того они были хрупкие.

Витька почти не дышал, впитывая чарующие ощущения от прикосновений к ней, растворялся в них.

Это был их единственный танец, но какой…

Чуть позже мальчишка пытался заговорить, но Нелли была нарасхват.

Её кружили все выпускники, стараясь насладиться несбыточным.

Недотрога.

Такая достанется только самому достойному.

Как же она была хороша и изящна.

Длинные рыжие волосы струились по салатового цвета прозрачному платью, разлетаясь при пируэтах. Белоснежная кожа подчёркивала девственную свежесть нежного возраста. Туфельки на высоком каблучке придавали её силуэту летящие линии.

Круглые коленки, слегка вздымающаяся волнующая грудь, тонкая талия, губы в блёстках…

Всё было восхитительно и чудно.

— Нелли, а можно… — Витька хотел рассказать, как давно хочет с ней дружить.

— Давай потом, Витька. У меня сегодня праздник. Хочу запомнить этот день на всю жизнь.

— Именно поэтому я и…

— Потом, Витька, всё потом.

Потом ничего не было.

Нелли сначала улетела на море, потом поступила в институт.

Не было даже малейшей надежды на встречу.

Он ей писал.

На одно послание она даже ответила, но было понятно, что отныне у девочки другая жизнь, в которой ему просто нет места.

Витька долго не мог успокоиться. На стенах его комнаты висели её портреты в рамках, эскизы, рисунки.

Любовь это была или влюблённость, не важно. Он просто не мог без неё жить.

Нет, больше он Нелли не рисовал.

Витька посвятил свою жизнь страданию.

Ему не хотелось другую девочку. О таком он не мог даже слышать.

Она была единственная.

Однако время и природа рассудили иначе.

В его подъезде жила неприметная, не очень впечатляющая, но вполне интересная девушка его возраста — Лиза Фокина.

Сероглазая, невысокого роста полненькая шатенка с добрым взглядом и скромными манерами.

Она всегда носила туфли лодочкой, длинные однотонные закрытые платья и разноцветные шарфики, единственное цветовое пятно в её нарядах.

От Лизы еле слышно пахло жасмином, переспевшими мандаринами и немножко летом.

Здороваясь, девушка краснела, старалась отвернуться.

Как они оказались вместе, Витька и сам не понял.

То ли он её первый поцеловал, то ли она…

В памяти почти ничего не отложилось.

Витька до сих пор грезил Неллечкой, постоянно разглядывал её портреты, рисунки, даже когда поженились и стали жить вместе с Лизой.

Жена не препятствовала его привычкам, напротив, потакала.

Она по-прежнему была незаметна и так же краснела, но прочно вошла в его жизнь, наполняя каждую минуту жизни заботой и любовью.

Ему казалось, что он в Лизе не очень и нуждается, даже подумывал иногда разойтись, мечтая встретить её, единственную любимую своей жизни, Нелли.

Время шло, мечты несколько потускнели.

Жизнь стала походить на наезженную колею, из которой невозможно выбраться даже при желании.

Серые неприглядные будни с женщиной, которая не вдохновляет.

Витька совсем перестал замечать, как пахнет Лиза, во что одевается, как на него смотрит.

Ему было всё равно.

А она так же сильно любила.

В один из дней он посмотрел на жену, сначала в недоумении, потом с некоторой долей негодования и даже чуточкой отвращения.

Какого чёрта ей от него нужно?

Она показалась ему откровенно некрасивой.

Время никого не делает стройнее и моложе.

Витька начал сравнивать ту и эту, конечно не в пользу Лизы.

Мало того, он говорил о своих впечатлениях вслух.

Причёска, мол, у неё не такая, губы слишком тонкие и бледные, ресницы, напротив, слишком толстые. Талии не видно, мышцы дряблые, попа снулая.

Список недостатков пополнялся и дополнялся.

Лиза спокойно выслушивала мужа, покорно целовала в губы.

— Ты прав. Распустилась, подурнела. Пора заняться собой, пока муж не упорхнул к другой женщине.

Лиза дама деятельная, энергичная, предприимчивая.

Чего наметила, обязательно выполнит.

Это можно было видеть по тому, как она вела домашнее хозяйство.

А уж если не для себя, в доску расшибётся. Витьке она готова посвятить не только жизнь, но и смерть.

За внешность и здоровье Лиза взялась основательно, но так, чтобы не раздражать Витю.

Как обычно, незаметно.

Он и не понял, когда его невзрачная супруга успела превратиться в загадочную, томную сексуальную леди.

Раз муж хочет её видеть такой, так тому и быть.

Витька смотрел на неё во все глаза, ничего не понимая.

Это была она, его жена, но совсем не такая, какую привык видеть. Слишком моложавая и привлекательная для него.

В её сегодняшнем облике явно проступали черты девочки из портретов и эскизов Нелли: нежная лёгкая грация и подвижность, плещущая через край энергия, слишком заметная привлекательность и сексуальность.

Но ведь им уже почти по сорок лет. К чему эта непонятная моложавость?

Витька рассверепел, долго ругался, от бессилия и злобы топнул ногой, выбежал на улицу.

Долго бродил, не зная, куда и зачем идёт. Ноги шли сами, не координируя движения с головой и разумом.

Он не понимал, почему в Лизе всё раздражает.

Ладно, раньше, когда у неё был излишек веса и не совсем современный внешний вид. Но теперь…

Практически их отношения последнее время свелись к одноразовому в неделю скучному сексу, коротких необременительных разговорах, совсем ни о чём, во время завтраков и ужинов.

Они нигде не бывали вместе, ничего не намечали на будущее, не строили планов.

Почему?

Неужели всему причиной та, единственная в жизни любовь?

Странное чувство, которого не было никогда в реальной жизни.

Он его просто выдумал. Нарисовал, как и сотни её портретов.

Витьке просто край как захотелось увидеть Нелли, взять её за руки, нежно и требовательно заглянуть в глаза…

Он не вполне понимал, чего хочет от этой встречи, что желает увидеть в тех глазах, которые мог разглядеть лишь на фотографиях.

Ему просто было это необходимо, как воздух, иначе незачем дальше жить и нечем дышать.

И тут его окликнули.

Это была неуклюжая толстая тётка с прокуренным грубым голосом в мешковатом бесцветном платье, с огромными сумками в руках, из которых торчали батоны хлеба, лук, хвост огромной рыбины.

Женщина запыхалась, но лицо её выражало восторг.

— Витька, Строев, как я рада тебя видеть! Сколько лет, сколько зим! Всё такой же, красавец. А помнишь…?

Витька точно не знал эту странную общительную тётку, совершенно определённо.

Да и не хотелось ему сейчас ничего вспоминать.

Мозг и без того был перегружен воспоминаниями, которые боролись с реально существующей женой, с которой ему никак не удавалось найти общий язык.

Зачем только он с ней связался, предав настоящую любовь?

— Вот остолоп! Нелька я, Патока, одноклассница твоя, только теперь Сазонова. Как живёшь?

Внутри у Витьки что-то сразу сломалось.

Шестерёнки, приводящие в движение все предыдущие мысли, моментом заклинило. Они заскрипели и встали колом.

Было больно в груди и нечем дышать.

Он посмотрел на бывшую возлюбленную, которую считал до сих пор единственной.

Всего несколько минут назад он жаждал этой встречи, хотел…

Чего, зачем, почему? Бред!

Ведь у него прекрасная жена.

Она его любит.

Это видно невооружённым взглядом.

Действительно остолоп. Кто же ещё! Мамочки!!!

Витька хлопнул себя ладонью по лбу, словно что-то внезапно вспомнил.

— Извини, Нелли! Потом, все, чёрт возьми, потом… Если можно. Я настоящий идиот. Мне абсолютно некогда. Да-да, всё верно, я хочу запомнить этот день на всю жизнь. Именно это день. Я всё понял. Всё!

Витька не помнил, как взбежал на пятый этаж, как открывал трясущимися руками дверь.

Лиза сидела за красиво накрытым столом, на котором горели свечки, в самом лучшем своём длинном платье и шарфике…

И горько беззвучно плакала.

Он налетел на неё коршуном.

Целовал, прижимал, вдыхал аромат её тела.

Пахла она восхитительно, даже шикарно.

Лиза ничего не стала спрашивать, просто налила в бокалы вина, протянула мужу.

— За нас, родной мой человек! Я тебя так люблю!

Он застыл в изумлении, расплакался, побежал в комнату, начал срывать со стен портреты.

— Зря, Витенька. Я к ним так привыкла. Пусть висят. К сожалению, я никогда не стану такой, как бы ни старалась.

— Она тоже такой не станет. Ты лучше. Я только теперь понял, какая ты на самом деле. Ты замечательная. Я слепой, глухой и абсолютно глупый. Если можешь, прости.

— Ты ни в чём не виноват. Это была мечта, детская, недостижимая, но по-своему очень важная. Я рада, что ты от неё, наконец, избавился. И всё-таки, выпьем за нас… Как ты думаешь, нам ещё не поздно завести ребёночка?