Шарик на ветру (первая часть)

Проводим трансформационные игры в Москве

Глава 1

Я проснулся за полчаса до будильника и, притворяясь спящим, скосил глаза на соседнюю подушку: пусто. Прислушался к звукам в квартире: тихо. Значит, Ленка уже уехала. Ну что за удивительная женщина попалась мне! Ничего ей от меня, кроме хорошего секса, не надо. Как и мне от нее. На всякий случай, чтобы убедиться, что она действительно уехала, я, крадучись на цыпочках, обежал свою небольшую квартирку. Фух – никого!

Нет, с Ленкой мне определенно повезло. Это вам не манерная Марго или глупышка Настенька, и уж тем более не хозяйственная Дашка с выраженными матримониальными планами. Ленка другая: самостоятельная и самодостаточная. Правда, на пять лет (как она говорит) старше меня, но мне это даже нравится. Проблем с ней никаких. Не то что с юными барышнями, норовящими попасть под мою опеку или поселиться у меня.

Вернувшись в спальню, я с мстительным удовольствием выключил будильник — сегодня, брат, ты даже не пикнешь! Ненавижу эту мерзкую морзянку «ту-ту-ту-ту-пи-пи-пи-пи» так же, как в армии ненавидел  истошный крик дневального «Рота, подъе-е-е-е-ем!»

Я раздвинул шторы, и утреннее солнце влилось в комнату. Наконец-то лето! Не календарное, а настоящее, жаркое лето. Я, как солнечная батарейка, заряжаюсь от него энергией и хорошим настроением. Не зря так много говорят о солнечной радиации - есть у нее побочный эффект в виде эйфории. С высоты пятнадцатого этажа я смотрел на окна соседних домов. Сейчас там, в крохотных мирках за стеклом и бетоном, просыпаются люди и, потягиваясь и зевая, лениво совершают череду утренних процедур. Потом они будут спешить на работу, впихиваться в автобусы, маршрутки, вагоны метро и, упершись в гаджеты, дружно трястись, совпадая с вибрациями транспорта.

А я? Я сяду на свой «харлей» и, наслаждаясь скоростью, встречным ветром и рокотом мотора, помчусь, сливаясь с дорогой, на любимую радиостанцию, где вот уже почти два года работаю ведущим. Здравствуйте, люди! Это я, Серега! И сегодня я расскажу вам о лучшем в мире коктейле. Его рецепт прост: смешайте в равных пропорциях солнце и теплый воздух — и наслаждайтесь хорошим настроением. Счастье — здесь и сейчас. А лето, как поется в одной песне, это маленькая жизнь.

Глава 2

А ведь еще два года назад я так же, как все, неохотно просыпался, вяло шлепал на кухню, ел приготовленный женой завтрак, отвозил сына в сад и ехал на нелюбимую работу менеджера по продажам строительной техники. Я, гуманитарий, продавал строительную технику и оборудование! Даже в страшном сне такое невозможно представить. А я работал и усердно торговал бульдозерами, ямобурами, самосвалами, автовышками, экскаваторами и низкорамными платформами. В какой момент я начал делать то, что не люблю, — я не заметил. В какой момент моя жизнь превратилась в колесо, а я в белку в нем — я не понял. Я только вдруг осознал, что всё это свершилось. А осознал я это совершенно неожиданно на прогулке с сыном.

Антохе было тогда пять лет. Мы гуляли в парке и увидели нарядного пони. Синяя соломенная шляпка с ромашками на печальной морде и красный бант на рыжем хвосте. Антоха подергал меня за руку и просительно заглянул в глаза. «Хочешь прокатиться?» — спросил я. «Ага!» — просиял он. Я водрузил его на пони, и Антоха радостно замер в предвкушении приключения. Симпатичная хозяйка дрессированной лошадки дернула уздечку, и пони равнодушно тронулся в путь.

Антошка довольно улыбался. Пони покорно шел, и морда его выражала уныние. Хозяйка придерживала его за уздечку и следила, чтобы он не отклонялся от заданного маршрута. А меня вдруг осенило: да я такой же пони! Бреду каждый день по замкнутому кругу. А мне ведь только тридцать один! Когда я успел превратиться из скакуна в унылого пони? Куда делся тот активный пацан с наполеоновскими планами на жизнь? Куда вообще все делось?

Прогулка на пони закончилась. Я снял сына с лошади и спросил:

— Тебе понравилось?

— Не-а, — ответил Антоха.

— Почему?

— Неинтересно и скучно!

«Неинтересно и скучно». Устами младенца, как говорится…

Куда делись наши друзья и веселые вылазки в выходные? Куда делась моя нежная, сексуальная Наташка? Куда пропали наши романтические вечера, велосипедные прогулки, совместное чтение в постели с согласованным переворачиванием страниц? Куда все исчезло? Во что превратилась моя жизнь?

Вспомнился вечер, когда я принес домой нашумевшую книгу и хотел по старой привычке почитать ее перед сном вместе с Наташкой. Пока она укладывала Антошку спать, я устроил все, как раньше: включил бра, насыпал в большую миску чипсов и стал ее ждать. Она вошла в комнату и, широко зевая, не глядя на меня, рухнула в кровать.

— Наташ, я классную книгу купил. Давай почитаем, как раньше! — предложил я, а она ответила:

— Не, Сереж, читай один. Я Антошке уже начиталась.

Тогда я отложил книгу и прижался к ней, но она недовольно заерзала, отодвинулась и устало промямлила:

— Ой нет, Сереж, только не сегодня!

Она отвернулась, накрылась одеялом с головой, а мне стало обидно. Я все понимаю. Мы оба работаем, устаем. Сын требует постоянного внимания. Мы копим на новую квартиру, новую машину. Проблемы, обязательства, бесконечная вереница «надо то, надо это, надо пятое и десятое»… Но неужели эта бесконечная вереница скучных дел и есть теперь моя жизнь? Было стойкое ощущение, что какой-то пьяный стрелочник переставил по ошибке рельсы — и я покатился в другой пункт назначения. В какой момент я умерил свои мечты, амбиции и себя самого? Может, мне надо сойти с поезда?

Жена прервала мои размышления тихим:

— Сере-е-еж…

Я обрадовался ее зову, как спасению. Я даже успел устыдиться всего того, о чем только что думал. Вот же я сволочь! Быт меня, видите ли, заел! Вот она, моя Наташка, лежит рядом, а в другой комнате спит Антоха – мои родные люди, которых я люблю больше всех на свете. Что мне еще надо? Работай, живи для них, делай их счастливыми и будет тебе счастье! Я повернулся к жене, обнял ее и спросил с надеждой:

— Что, Наташ? — Мне так хотелось, чтобы она тоже повернулась ко мне, обняла, сказала что-то такое, что поддержало бы меня, рассеяло дурацкие, предательские мысли. Ей стоило чуть-чуть направить уздечку, чтобы я вернулся на заданный маршрут и уже веселее бежал по очередному кругу.

— Я там на кухонном столе оставила список, — сонно сказала жена, не поворачиваясь. — Заедь завтра, пожалуйста, в магазин, купи все, ладно?

— Ладно, — обиженно пообещал я и отвернулся.

— Сереж?

Сердце мое холодно стукнуло в ответ:

— Да?

— Выключи свет, если не читаешь.

Я выключил свет и услышал в ответ засыпающее:

— Спасибо! Спокойной ночи!

«Спокойной ночи!» Да неужели вся эта рутина и есть моя жизнь? Чем больше я думал об этом, тем больше раздражения копилось во мне. Работу свою я не любил. Но она приносила хорошие деньги. Я ощущал себя Гулливером, связанным по рукам и ногам лилипутскими целями: работать, копить, покупать.

Наташка тихо посапывала, а я, закинув руки за голову, смотрел в темный потолок и увязал в сомнениях. Правильно ли я живу? Для чего? Что делать? Вспомнилось, как в двадцать лет я мечтал купить «харлей» и рассекать на нем по ночным улицам города. Но тогда не было денег. Сейчас деньги есть. Но куплю ли я его? Вряд ли. Он не вписывается в нашу жизнь и планы. Байкерская майка с черепом, которую подарила Наташка на день рождения — вот всё, что есть у меня от мечты. В горле, как в детстве от затаенной обиды, встал горький ком, а в глазах защипало.

Глава 3

Следующий день оказался знаковым. Так я это расценил. Утром я отвез Антошку в садик и, подходя к машине, услышал рокот, который заставил громко стучать мое сердце. Мимо, сливаясь мощью и тяжестью с дорогой, промчался «Харлей-Найт-Род». С острой завистью я проводил его взглядом и сел в свой «опель». В глаза бросился забытый на переднем сиденье шарфик сына и список продуктов к ужину.

В ушах еще звучал рев «харлея», в глазах блестело его вороное покрытие, и этот шарфик вкупе с хозяйственным списком показались мне насмешливым приговором моей жизни. Я в болоте. «Так, поели, теперь можно и поспать. Так, поспали, теперь можно и поесть». Я жаба из «Дюймовочки». Надоела такая жизнь. Надоела такая работа. Надоел этот «опель». Бунт рос во мне. Я еще молодой. Пусть будет неправильно. Пусть будет больно, но так большое нельзя. Надо что-то делать. Я не должен бояться. Я должен выйти на своей станции. Я должен свернуть с этого пути.

И я свернул. Сначала, как водится, налево. А потом все само покатилось. У меня появилась Катька, с которой меня очень скоро застукала в кафе соседка. И нет чтобы промолчать, так нет — помчалась в тот же вечер к Наташке и настучала, что видела меня с любовницей. Ну промолчи ты — глядишь, и семья сохранится! Не понимаю я эту женскую дружбу. Вот если бы я увидел соседку с любовником, то точно не стал бы бежать к ее мужу. Не мое это дело. Но что тут рассуждать? Благодаря правдолюбию соседки наша семейная жизнь раскололась, и лед тронулся.

Конечно, я пытался объяснить жене, что никто мне, кроме нее и Антошки, не нужен. И это действительно было так. Но как объяснить жене, что наша жизнь со всеми ее неинтересными обязательствами осточертела мне? Как объяснить, что я хочу бросить нелюбимую работу, за которую платят много денег? Как объяснить, что изменилось всё — мы сами, наши разговоры? Да мы просто забыли, какими были когда-то! Мы забыли друг друга! Как объяснить, что все эти повседневные обязательства висят на мне тяжелыми гирями? Как сказать, что вместо борща хочу глоток свежего воздуха? Нет, борща я, конечно, тоже хочу, но свежего воздуха — больше. Мне просто надо было разобраться во всем, побыть в одиночестве, пожить одному.

Я и себе-то не мог объяснить, как такое возможно: я люблю жену и сына, но хочу жить отдельно от них. Как объяснить жене, что любовница Катька ничего, ну ни-че-го, кроме дурацкого самоутверждения, не значила для меня. Наташка долдонила: «Как ты мог!», твердила, что не простит мне измену, больше не верит мне и видеть не хочет. Она замкнулась, не разговаривала со мной, тихо плакала, страдала.

Я чувствовал себя скотом. Но не столько из-за того, что причинил ей боль, сколько из-за того, что в душе ждал, когда она наконец выгонит меня и я останусь один. И однажды она попросила меня уйти. И я ушел почти с чистой совестью, успокаивая себя тем, что это же я не сам ушел. Это же жена меня выгнала. Вроде как и ответственность за уход из семьи не на мне лежит. Я вроде как пострадавший! Рефлексирующая сволочь я, короче. Понимаю свою подлость, но… на душе легче.

Разводиться мы не стали. Просто с тех пор живем порознь. А мне это только на руку. Слава богу, Наташке хватило ума не настраивать Антошку против меня. Вообще, Наташка, конечно, хорошая. И, по большому счету, я люблю ее и сильно виноват перед нею. Просто мне надо разобраться в себе.

(продолжение следует)