Судьба — штука заразная

Проводим трансформационные игры в Москве

Как романтично начинались их отношения, какое яркое светило солнце на абсолютно чистом небе бирюзового цвета. Воздух был упоительно свеж, вода в реке искрилась брызгами от взмахов вёсел.

Нина тогда смотрела на любимого зачарованным взором.

Немного покатавшись на лодке, они заплыли в заводь, в самые камыши. Их толпой окружили кувшинки. Тишину нарушал лишь шелест крыльев разноцветных стрекоз, зависающих над водой.

Они целовались, целовались, целовались. Потом смотрели в небо, рассуждали обо всём и ни о чём. 

Саша положил голову ей на колени. Так приятно было запускать руку в шелковистую шевелюру, смотреть на него, засыпающего, млеющего от избытка чувств, оттого, что Нина баюкала его, как мама малыша. 

Не было даже нужды говорить. Без этого было хорошо, потому, что она с ним, а он с ней.

Вскоре любимый засопел. Нина оберегала его сны, отгоняла мошек, даже когда затекли ноги.

Спал милый совсем недолго, но за это время произошло столько всего, внутри неё и снаружи, что из переживаний и грёз можно было составить десяток романов по несколько томов каждый. 

Девушка прожила за эти несколько минут дюжину разнообразных жизней, одну интереснее и содержательнее другой. Она была абсолютно счастлива.

Только было всё это совсем в другой жизни. Ни один из сценариев, которые Нина тогда представила, не сбылся. Жизнь потекла иначе, избрав для течения странный ракурс, пробивая русло среди каменистых оврагов по пересечённой местности.

Любовь. Была ли она? Оглядываясь назад, Нина не может с уверенностью сказать, что знала тогда, что это такое. Что-то определённо было. Это что-то выглядело сказочно прекрасно.

Что такое предательство, впервые она узнала спустя восемь месяцев, когда до рождения первенца оставалось всего ничего. 

Совершенно случайно Нина оказалась невольным свидетелем измены. Главное, с кем.

Она гуляла, медленно переступая походкой отяжелевшей утки, почувствовала тошноту и головокружение. 

Нина посидела на скамеечке возле подъезда, где на первом этаже жила единственная подруга,  практически член семьи. Улучшения самочувствия не наступало. Напротив, начало колотиться сердце, спазмом сжало лёгкие, судорожно сокращались мышцы живота.

Женщина зашла в подъезд, ноги сделались ватными. Лишь опасение повредить плод дало силы, чтобы не упасть немедленно.

Немного придя в себя, Нина двинулась к квартире Леночки, попыталась позвонить, но тут  скрутило живот. Она опёрлась о дверь, которая оказалась незапертой. 

Сил кричать, чтобы оповестить подругу о своём присутствии, не было. Нина неуверенно двинулась в единственную комнату, где и застала неприглядную картину.

Сашка, со спущенными портками, мощными толчками входил в Ленку, та извивалась и стонала.

Что происходило дальше, Нина не знает, потеряла сознание. Подруга и муж потом убеждали её, что ничего подобного не было, что это галлюцинации, токсикоз.

Возможно, так и было, но через месяц, когда Нина уже родила, Ленка ходила на аборт. Подруга хотела скрыть этот факт, однако доброхоты с гадкой ухмылкой, явно осведомлённые, кто виновник незапланированной беременности, доложили.

Сашку Нина простила, во всяком случае, попыталась это сделать, не растить же ребёнка одной, с подругой рассталась.

У неё тогда времени ни на что не оставалось. Мальчишка родился болезненный, капризный, но очень сильный. Мишутка с остервенением грыз её грудь, неоднократно откусывал соски, с корнем рвал волосы на голове, царапал. 

Хроническая усталость, бессонные ночи, миллион бытовых обязанностей, психическое напряжение: именно так выглядели тогда Нинкины будни.

Времени и сил у неё было всё меньше. Про любовь и секс  в этот период она просто не думала, не до этого было. Сашка учился в школе милиции. Его она видела реже и реже.

Чем он занимался, чем жил, было для Нины неведомо. Потенция и темперамент у него всегда были отменные. Вряд ли он терпеливо переносил сексуальное лишение, как монах-отшельник.

Тогда ревновать она не могла, ресурсы организма полностью забирал сын. Мысли о том, как муж переносит временное безбрачие, посещали, но оформить их в переживания и ревность не получалось.

Потом была перезагрузка, новый виток страсти, вторая беременность. Мужу предложили повышение, но для этого нужно было поступать в институт на юридический факультет.

Жизнь визуально налаживалась, в какой-то мере помогали родители. Причины отказываться от карьерного роста не было.

Нина тащила семью, родила второго, практически сразу пошла работать. 

Сашку сразу, как только стал студентом, поставили заместителем начальника паспортного стола. 

В семье появились средства и прочие возможности. Жить стало веселее. Только муж теперь постоянно был занят.

Сашка часто приходил поздно, иногда под утро. От него пахло дорогим спиртным и экзотическими духами. 

В дом стали приходить гости, мужчины и женщины, одетые изысканно, дорого. Нина при них была попросту прислугой. 

Дамы смотрели на Сашку томными глазками, щурились, посылали воздушные поцелуи. Было между ними чего или не было, понять невозможно, но на скабрезные шутки и пошлые анекдоты гостьи совсем не реагировали, точнее, не выказывали и толики стеснения.

А ещё у них в новой двухкомнатной квартире появился телефон. 

Однажды томным голосом в трубку поведали, что ждут от её мужа ребёночка. Эта новость повергла Нину в шоковое состояние. Ведь их было уже четверо.

Состоялся разговор, было выяснение отношений, потом сбор вещей и развод.

Нина ушла жить к родителям. Любовница нашла её и там, устраивала скандалы. 

Спустя немного времени квартиру родителей начал осаждать бывший муж. Сашка клялся в любви, обещал отныне и навсегда быть верным, показывал, как непомерно страдает от разлуки. 

К этому времени он уже был начальником районного отделения паспортного стола в звании майора. В качестве аргумента серьёзности намерений он подарил Нине золотой ювелирный гарнитур с  бриллиантами из пяти предметов.

Родители её жили бедно. Одной тащить двоих детей было сложно. Крепость была взята измором спустя три месяца после начала осады. Ещё через месяц Нина обнаружила положительный тест на беременность.

Сашка был нежен, предупредителен и заботлив, как никогда. 

Не очень долго. 

Вскоре ему опять наскучила пресная семейная жизнь. Опять объявилась старая пассия, которая названивала ежедневно. И да, появилась новая, молоденькая, симпатичная, в звании лейтенанта милиции.

Эта на особое положение открыто не претендовала, но целовала в губы прямо при жене и постоянно провожала до самых дверей.

Нина взвыла, однако  устраивать шоу больше не стала. Третий ребёночек был на подходе. 

— Поздно, — решила она, — пить Боржоми. Пора устраивать и свою жизнь.

Результатом раздумий и внутренних переговоров с собой стало решение завести любовника. Потом, немного позднее, когда младшенький ребёночек пойдёт в сад. 

С бытовыми вопросами и материальными благами стало проще при должности мужа.

— Пусть отрабатывает, — решила Нина, — теперь вовек не рассчитается.

В семье начало происходить нечто невообразимое. Случалось, что на одной вечеринке встречались супруги, его любовницы, иногда сразу две, и любовник жены.

Видимость приличий соблюдалась безоговорочно. Считалось, что никто ничего не знает. 

Единственное, чего невозможно было учесть, осведомлённость сыновей. Из отца они сосали деньги за молчание, не выказывая к нему сыновних чувств. Мамку жалели, даже переживали за неё, но в душе осуждали.

Несмотря на завидные левые доходы, дом день ото дня хирел. Ни жене, ни мужу, не было дела до чистоты и уюта.

Любовник Нины, Егор, был женат. Утверждал, что супругу не любил и не любит, но что она серьёзно больна, потому бросить её, равносильно тому, что убить.

Так и тянулись их отношения от случая к случаю, пока у Нины не диагностировали рак молочной железы. 

Свидания с любимым сами собой прекратились. С мужем отношения увяли вовсе.

Нина осталась совсем одна. 

Так ей казалось. Сашка старался изо всех сил: оплачивал диагностику, лечение, засыпал подарками. Безответно. 

Он даже порвал со всеми любовницами. Увы, Нина больше ничего, кроме глухого раздражения, к нему не чувствовала.

Егор тоже искал возможность возобновить контакт. Разрыв отношений вызвал у него шок. Оказывается, он её страстно полюбил. 

— Разводись, — сказала Нина. Ответом было молчание и опущенные глаза. — Тогда уходи и не возвращайся. Никогда.

Дальше было изнурительное лечение: операция по удалению молочной железы, неоднократная химия, длительная реабилитация. 

Сашка искренне страдал, запивал горе, пока не лишился должности и погон. Егор ходил за Ниной по пятам, тоже выклянчивал прощение.

В этот момент умерла мама, оставила ей квартиру. Нина переселилась в неё с младшим сыном, который к тому времени закончил учиться в школе.

Егор бросил жену, предлагал Нине жениться.

— Поздно, Егорушка, поздно милый. Мне уже никто не нужен.

Милый страдал и унижался, но прощения так и не заслужил. Сашка тоже.

Так и жили, каждый сам по себе, неприкаянные, несчастные. Егор тоже запил. Как-то раз у него прихватило сердце. Оторвался и перекрыл сосуд тромб.

О его смерти Нине сообщила жена Егора. Она всё знала с самого начала. 

Женщины похоронили его, поплакали, помянули, вскрыв попутно все душевные гнойники. Друг друга они простили, Егора — нет.

Сашка пережил увольнение, через знакомых устроился в солидную фирму начальником охраны. То и дело он пытается вымолить у бывшей жены прощение. 

Иногда Нина позволяла свозить себя на экскурсию по стране, принимала подарки, но близко не подпускала. Так и живут до сих пор. 

Сыновья тем временем пошли по стопам отца: пьют, гуляют, женятся, брюхатят жён, разводятся, опять влюбляются, снова женятся, оставляя после себя выжженные сердца, пустоту и несчастья. 

Похоже судьба — штука заразная.